суббота, 4 декабря 2010 г.

Из гробов

И узнаете, что Я Господь, когда открою гробы ваши и выведу вас,
народ Мой, из гробов ваших, и вложу в вас дух Мой, и оживете, и помещу
вас на земле вашей, и узнаете, что Я, Господь, сказал это - и сделал,
говорит Господь.
   Книга пророка Иезекииля 37:13-14


Как устроено это пророчество (и почти каждое пророчество в Ветхом Завете)? Иезекииль произносит его в определенной исторической ситуации (вавилонский плен), и оно касается в первую очередь именно этой ситуации (грядущее возвращение Израиля в свою землю). Заметим, что пророк использует развернутую метафору, где плен уподобляется пребыванию в могиле, а освобождение — воскрешению (между прочим, это едва ли не первое в Библии представление идеи о воскресении из мертвых). Это дает нам право и в дальнейшем подходить к этому пророчеству как к метафоре. Тогда мы можем увидеть здесь и второй смысл: нас, бывших мертвыми по греху своему, Господь оживотворяет Своим Духом и дает нам новую жизнь на этой нашей земле. Но ведь есть и третий смысл, может быть, самый НЕ метафорический. Бог обещает, что Он воскресит нас после нашей физической смерти, исполнит нас Духом, несущим жизнь вечную, и поселит на такой земле, которая будет действительно наша, и именно тогда мы по-настоящему познаем нашего Господа, войдем в ничем не замутненные отношения с Ним.

http://www.bible-center.ru/note/20101204/main


понедельник, 29 ноября 2010 г.

о.Александр Шмеман и монашество

Эсхатология и неотмирность, осуществляясь (насколько это возможно, разумеется) на практике, порождают такое качество, как максимализм. Он, можно сказать – главный метод монашества; и само христианское монашество вполне может быть определено именно как евангельский и церковный максимализм. Но, как и любое явление на нашей падшей земле, монашеский максимализм может искажаться, неверно пониматься и подменяться иным содержанием.


В качестве таковой подмены для монашества традиционно выступает гипертрофированно воспринимаемый аскетизм, так что монашество в сознании большинства людей увязывается именно с внешним аскетизмом. Существует даже церковный тропарь – «общий преподобному»; в нём говорится: «Пустынный житель, и во плоти Ангел, / и чудотворец явился еси, Богоносе отче наш имярек, / постом, бдением, молитвою небесная дарования приим, / исцеляеши недужныя и души верою притекающих к тебе…». Я думаю, что это не совсем верно. Постом, бдением и молитвословием (то есть аскетическими деланиями) небесные дарования стяжать невозможно. Небесные дарования нам вот именно что даруются, а аскетика их не более чем ограждает и охраняет. Суть монашеского подвига, его специфически христианская, а не общерелигиозная суть (ведь аскетика – это, так сказать, «общечеловеческая» религиозная вещь, свойственная всем религиям), заключается именно в сфере экклезиологии.


(игумен Петр (Мещеринов)


http://www.pravmir.ru/protopresviter-aleksandr-shmem/

О ближних

В ближайшем к нашему дому приходе заявляют, что не занимаются благотворительностью и кормить бомжей не намерены («здесь же батюшки обедают!»).

<div style="border:1px solid #d3d3d3; padding:12px 15px;background-color:#F6F6F6;">  <div style="padding-bottom:10px;text-align:right">    <a target="_blank" href="http://www.pravmir.ru" title="Православие и мир" style="text-decoration:none;"><img border="0" src="http://www.pravmir.ru/wp-content/themes/pravmir_theme_02/images/pravmir-logo.jpg" alt="Православие и мир" title="Православие и мир" style="border:0px;font-family:Verdana, sans-serif; font-size:20px; font-weight:bold; color:#003768;" /></a>      </div>  <div style="width:100%; overflow:hidden;">    <div><img border="0" src="http://www.pravmir.ru/wp-content/uploads/2010/11/106474619100.jpg" style="border:0px;float:left;padding:0px 15px 5px 0px; font-family:Arial, Helvetica, sans-serif; font-size:14px;" /></div>    <a target="_blank" href="http://www.pravmir.ru/kto-blizhnij-moj/" style="color:#000000;text-decoration:none;">        <strong style="font-family:Arial, Helvetica, sans-serif; font-size:20px; font-weight:bold;">Кто ближний мой?</strong>    <p style="font-family:Verdana, sans-serif; font-size:12px;">Мы ждем душевного участия от священника, порой надеемся на помощи от Церкви как от организации. Но бывает так, что священник не может или не хочет услышать нашу боль. В ближайшем к нашему дому приходе заявляют, что не занимаются благотворительностью и кормить бомжей не намерены («здесь же батюшки обедают!»). </p>        </a>  </div></div>

вторник, 23 ноября 2010 г.

стихи Яны Батищевой

Наши окна ночью ловят свет -
То далеких звезд бесслезный плач.
Отчего - когда поймешь ответ,
Ты свое лицо в ладони спрячь,
Потому что будет не унять
Человеческих горячих слез...
Но пока неведом для меня
Тихо льется плач далеких звезд.

воскресенье, 7 ноября 2010 г.

Where do we stand?

Where  do  we  stand? Are we prepared to believe Christ's word? Are we
prepared,  captured  by  the  beauty,  the  ineffable, the unutterable
beauty of Christ's personality to follow Him at all risk? And risk, we
know,  is great: we will be reviled, we will be laughed at, we will be
strangers,  people will think that we are tramps on earth, not that we
are pilgrims of Heaven; but are we prepared to do this?

               Metropolitan Anthony of Sourozh
           THE PARABLE OF THE RICH MAN AND LAZARUS
                  5th of November 1989

  Metropolitan Anthony of  Sourozh Library
                   http://www.mitras.ru/eng/


понедельник, 1 ноября 2010 г.

стихи Яны

Казалось, что можно мне вечно брести вдоль реки,

Не зная ни жажды, ни сна, ни забот, ни тоски,

Глядеть на трепещущий глянец покорной воды

Без мыслей, без страха, без боли ненужной борьбы

Забыть эту копоть и лязг бесконечных дорог,

Забыть обо всем, что пытался догнать и не смог,

И слышать лишь ветер, лохматящий кроны берез,

Без пошлых мелодий, без слов, без предательских слез.

(Яна Батищева)


http://www.stihi.ru/2010/10/13/2754

суббота, 16 октября 2010 г.

THE KINGDOM OF GOD. +

Metropolitan Anthony of Sourozh
                     THE KINGDOM OF GOD
                           1972
                           ----

In the name of the Father, the Son and the Holy Ghost.

I  should  like  to  begin  with  a  short  reading  from  the book of
Revelation, chapters 21 and 22: «I heard a great voice from the throne
saying,  'Behold,  the dwelling of God is with men. He will dwell with
them, and they shall be His people, and God Himself will be with them;
He  will  wipe  away every tear from their eyes, and death shall be no
more,  neither  shall there be mourning nor crying, nor pain any more,
for  the  former  things  have  passed  away.' And He who sat upon the
throne  said,  'Behold,  I  make all things new.' Also He said, 'Write
this,  for  these  words  are  truthworthy and true... He who conquers
shall  have  this  heritage,  and I will be his God and he shall be my
son...'  'I,  Jesus, have sent my angel to you with this testimony for
the  churches.  I  am  the root and the offspring of David, the bright
morning  star.'  The Spirit and the Bride say, 'Come'. And let him who
hears say 'Come'. And let him who is thirsty come, let him who desires
take  the  water  of life without price. ... He who testifies to these
things  says,  'Surely, I am coming soon.' Amen. Come, Lord Jesus! The
grace of the Lord Jesus be with all the saints. Amen».

This  is  the great expectation, but this is not only expectation. The
Kingdom  of God which is to come has also come with power. He has come
in  many  places,  into  many hearts, into many families, in an almost
unnoticeable  way, surreptitiously, like a thief at the dead of night.
The  Kingdom  has come into human relationships with a new recognition
of  men,  with  a  new  dimension of love, the sacrificial love of the
living  God.  So  the  Kingdom is within us, and the Kingdom is in our
midst.  All  things  are on their way into our hearts, into our minds,
into  our  lives,  into  our  will,  conquering  everything  in us. So
embodied God is at work. He conquers, and He shall conquer.

But  if  we  are  His  own people, if we are the people of God, we are
called  not  only  to  be the objects of salvation, not only to be the
recipients  of  grace,  not  only  to  be  conquered,  but we have the
privilege  of  being the elect of God, the chosen of God who may serve
His  purpose.  We  are  the people of God whom He can trust because we
know  Him,
because we worship Him in reverence and in faithfulness, to
whom  He  can  say  «Go»  and  who shall go; «Die», and who shall die;
«Live», and who shall live.


And at the heart of this mission of ours there are words which we have
heard   twice   in   the  course  of  this  week  at  two  eucharistic
celebrations:  «Do  this  in remembrance of me». And doing this in the
context  of our Sacred Liturgies, in the dividedness of the historical
Christendom,  we have been painfully aware of separation while we were
amazingly aware of closeness. Is there a point where within these very
words,  «Do  this in remembrance of me», we can be even closer than we
imagine, even if we do not break the bread together nor share the same
cup?  May  I  venture to say that I believe we are a great deal closer
than we imagine.

When  we  apply these words to the bread broken and to the cup shared,
we  think  in  liturgical terms; and we forget that at the Last Supper
these words and this gesture stood for more than an act of fellowship,
more  than  for a ritual. The bread broken was an image of the Body of
Christ  broken  for  the salvation of the world. The cup shared was an
image  of  the  Blood  of Christ spent for the life of the world. Both
stood   for  divine  love  that  has  become  incarnate  in  order  to
participate  in  all  the  tragedy of mankind in an act of perfect and
crucifying  solidarity  that  mankind may be saved. And this means all
men, beginning with the faithful, as St. Paul says.

Beyond   the   boundaries  of  the  liturgical  action  there  is  the
existential  doing, all the things for which the breaking of bread and
the sharing of the cup stand. They stand for the act of Incarnation in
which  God  unites  Himself  to  man,  and indeed to the whole cosmos,
taking  upon  Himself  all the destiny of mankind, identifying Himself
not  only  with His creature but with His fallen creature, and all the
conditions  of  man,  not  only to the point of life and preaching and
ministering,  not only to the point of physical death but to the point
of sharing with men the only basic tragedy of mankind: the loss of God
-  «My  God,  my  God,  why hast Thou forsaken me?» - that loss of God
which  is  the beginning of mortality, that loss of God that kills and
that  killed.  The  Son  of God became the Son of Man in His humanity.
They  stand  for  that solidarity of God with us which is expressed in
the anguish of the Garden of Gethsemane when Christ was facing death -
a  death which had nothing to do with Him because He was life, a death
which  could  not be inflicted on Him because He says Himself that the
prince  of  this world will find nothing in Him that belongs to him, a
death  which  was  a free gift of His life, a death which is all death
accepted  and  shared  by  Him  who  could not die. They stand for the
Crucifixion, the physical experience of the immortal sharing the death
of  His  creature,  of  Him  who  was  the  Son  of  God, in an act of
incredible solidarity, losing the sense of His oneness with the Father
and  dying  of  it.  That  is what this breaking of the bread and this
sharing of the cup stand for.

This,  indeed,  we  can do in remembrance of Him together, without any
separateness, in the historical Christian body. This we can do; we can
be  incarnate,  take  on  the  flesh of this tragic world upon us, and
carry  its sin as a cross. We can identify with the death of the dying
and  the  suffering  of the sufferer, as Christ on the Mount of Olives
facing  an alien death in His own flesh in an act of compassion in the
strongest  sense  of the word, of solidarity that goes to the point of
identification and substitution. We can face together living and dying
- dying physically, dying in health but also dying in that act of love
which  is a final, total, ultimate renunciation to all that is for the
sake of the other.

And  we hear the word addressed to us: «Do this in remembrance of me.»
Even  if  we  cannot share liturgically the bread and the wine, we can
share  fully  and  completely what it stands for and be inseparable in
the mystery of faith. The Lamb of God is broken and distributed, which
though  ever broken, never is divided, says the Orthodox liturgy. This
we can achieve beyond all separations through such union, oneness with
Christ, in one body broken, in one blood shed for the salvation of the
world.

How wonderful it is to discover this! And this is truly and actually a
liturgical  action  because  the  priest is defined by the offering he
brings,  and  all  universal  priesthood is defined by the offering we
bring  of  our  souls  and  our bodies, of ourselves and our lives, of
those whom we love - to be an act comparable and identifiable, indeed,
with  this  act  of  divine  incarnation,  of  divine  life, of divine
sacrifice.  Sacrifice means both shedding of blood and becoming wholly
God's  own,  sharing His life because we will have shared His death in
our hearts, in our bodies.

So  let  us both grieve at the fact that our unity cannot be expressed
to  the  full because we are not yet mature in love, we are not mature
in  understanding.  But let us rejoice and thank God that we cannot be
separated  either from Him or from one another in the mystery which is
defined  by  these  wholly tragic and victorious conquering liturgical
words, «Do this in remembrance of me».

Let us pray.

Oh  Christ,  who  didst bind Thy Apostles in a union of love, unite us
likewise,  Thy  sinful  but  trusting servants, and bind us forever to
thee  and  to  one another. Give us bearing and strength to fulfil Thy
commandments  and  truly  to  love  one  another.  Oh Christ, our God,
through  the  Father and the Holy Spirit, who livest and reignest, one
God, world without end. Amen.

                          ----

 * All texts are copyright: Estate of Metropolitan Anthony of Sourozh

           Metropolitan Anthony of  Sourozh Library
                   http://www.mitras.ru/eng/

среда, 13 октября 2010 г.

среда, 6 октября 2010 г.

А Я сказал: напрасно Я трудился, ни на что и вотще истощал силу Свою.

 А Я сказал: напрасно Я трудился, ни на что и вотще истощал силу
Свою. Но Мое право у Господа, и награда Моя у Бога Моего.
   Книга пророка Исаии 49:4



Пророк Исайя вкладывает в уста Мессии слова о поражении, о том, что дело Мессии оканчивается провалом. Но именно так выглядит с человеческой точки зрения евангельская история. Христос проповедует удивительные вещи, привлекает к Себе учеников... Но слово Его отвергнуто, ученики разбегаются, а Сам Он погибает позорной смертью рабов и бандитов. Все те, кто исцелялся и воскресал, кто пользовался дарами Христа, остаются где-то за кадром, и все Его труды уходят в песок. И то же самое мы век за веком наблюдаем в истории Его учеников. Все, что они пытаются построить, рушится и становится добычей всепожирающего времени. Но это с человеческой точки зрения. Пророк Исайя прозревает самое главное: во Христе Сам Бог входит в мир, и поэтому происходит чудо. Мессия, миссия Которого провалилась, воскрес — и потому победил. Так побеждает Бог.


http://www.bible-center.ru/note/20101007/main

суббота, 2 октября 2010 г.

Metropolitan Anthony of Sourozh. THE GOSPEL

           Metropolitan Anthony of Sourozh
                        THE GOSPEL
                      1 March 1989
                           ----

In the name of the Father, the Son and the Holy Ghost.

It  is  of  the  Gospel  that  I  wish  to  say a few words to you. In
countries  that  are  nominally Christian or allegedly Christian it is
very  difficult  for one to recapture the true meaning of the word and
of  the event of the Gospel. What is the Good News? What is new in it?
What  is  good  in  it? Those of us who discovered the Gospel as a new
life may perhaps feel that more intensely whether we are people of the
East  or people of the West. What is news? O, something very wonderful
and very simple - it is life but only those who were ill can know what
it  means to be whole, only those who were dead can appreciate what it
means to be alive.

In  one  of his broadcasts in 1943 C.S.Lewis said, “What should happen
to  those  who meet a Christian, a believer? They should stop arrested
by  what  they  see and exclaim, “Lo, a statue has come to life!” That
is, something that was nothing but stone, beautiful or not, but inert,
insensitive,  which  could not hear or speak, of a sudden has become a
living being. Can you imagine what would happen to people if all of us
who  call  ourselves  by  the  name  of  Christ  were such that people
encountering  us should say, “Look, this is a living being and because
I  have  met him or her I understand now that I don’t know yet what it
means  to be alive. I am a corpse, I am half dead, there is no life in
me, and in these people there is life.”

I  would like to single out a few elements of newness also in what one
may  discover  in  the Gospel and to do this, I am afraid, I will be a
little  too  personal  for  the  taste  of  Britain. I was baptised an
Orthodox  when  I  was  a child but then the first World War came, the
revolution   came,   the  bitter  and  hungry  and  painful  years  of
emigration.  And  there  was  no  time  for  me to receive any kind of
religious  education  so  that  God did not exist for me. I was not an
atheist  by  conviction (one is not an atheist at the age of 7 and 10,
and  12, and 15) but I was an atheist in the truer sense of the word -
there  was  no  God in my experience, no God in my life. And therefore
there  was  no  ultimate  meaning  in my life, all the meaning of life
could  be  summed up in the necessity of survival. There was no common
roof  for  my  parents  and  me, there was food when it happened to be
there  and  there was a great deal of violence and hardship around. So
that  all  my  vision  of  life  was  that  of  a  struggle and all my
understanding  of  people  around  me  was that of a jungle peopled by
prospective enemies.

And then one day I happened to read the Gospel. It happened by the act
of God as it were because it happened in order for me to discard it. I
heard  a priest speak to us, boys, in a youth organisation and what he
said  shocked  me, revolted me so much that I decided to check whether
what  he had said could possibly be true. We were teenagers, preparing
to  re-conquer  Russia  sword  in hand and here was a man who spoke of
Christ  and  spoke  of  nothing  but  meekness, humility, forbearance,
turning one cheek when one was hit on the other, giving us an image of
what  was  no manly. I came home determined to make sure and to finish
with  the Gospel if that was the Gospel and that was Christ. I counted
the  chapters  of  the  Gospels because as I expected no good from the
reading  I  thought  that  the shortest would be the best and so I was
landed  with  St.  Mark’s  Gospel, a Gospel written for young ruffians
like me, the youth of pre-Christian Rome.

And  then something happened to me which you may interpret either as a
hallucination or as a gift of God - between the beginning of the first
and the end of the second chapter of his Gospel, of St. Mark’s Gospel,
I  suddenly  became  aware  with total, absolute certainty that on the
other side of the desk the Lord Jesus Christ was standing alive. There
was  no  hallucination  of  the senses - I heard nothing, saw nothing,
smelt  nothing,  I  looked  and  my certainty remained as total and as
totally  convincing.  And then I thought that if Christ is alive, if I
am in his presence, then the man who died on Calvary was truly what is
purported him to be, the man who died on Calvary was God come to us as
a Savour.

And  then I began to read the Gospel with new eyes in a different way.
I  turned  pages simply to read other passages than the one I had read
about  the  beginnings  and  I  landed  on  a passage that said in St.
Matthew’s Gospel that God shines his light upon the good and the evil.
And  I  sat  back  and I thought, “All my life I’ve been surrounded by
people  whom  I  considered  as enemies, who to me were like beasts of
prey,  people  of  whom  I  was  terrified and whom I wanted to fight,
people  who  had taught me that the only way of survival was to become
as  hard  as  nails - and God loves them all. And if I want to be with
God  I must learn to love them whatever they may do to me because if I
reject  them  I will not be with God, I will not be with Christ who on
being  crucified said, “Father, forgive, they don’t know what they are
doing.”  Who  said  to  Judas who had come to betray him, “Friend, why
thou hast come hither?” I did not know these examples but that is what
I perceived.

And  I  remember coming out into the street the next morning, going to
the  suburban  train  that  will  bring  me to my school and crowds of
people  to  their  work  and I looked round at all these people moving
towards  the  station  that  had  been  so  alien,  that  were  to  me
prospective  danger,  tormentors, enemies, whom I wanted to ignore and
fight if necessary, I looked at them and thought, “God loves them all!
O,  the  wonder!  -  we are in a world of love. Whatever they may feel
about  me I know what they may not know themselves”. This was my first
experience,  this  was  a moment when I suddenly felt that I was alive
and that I had been dead. I had been a corpse among corpses, now I was
alive  among  people  who,  who knows, perhaps were as alive as I, or,
horror of horrors, were corpses that needed come to life. And with the
foolishness  of  a  boy  of  14-15,  pressed in these carriages of the
suburban  train I turned to my neighbour and said, “Have you ever read
the  Gospel?” He looked at me condescendly, smiled and said, ‘Now, why
should I?” And then I told him what I had just discovered. He probably
thought  I  was  mad.  And  I  was and I am still and I hope that this
madness  will  never  leave  me because from that moment onward I felt
there was no point in life except in whatever way of life, in whatever
walk  of life you are to proclaim the Gospel, to proclaim this miracle
that  the Gospel is a power of life, that Christ can give us life. And
by  contrast  that  as  long as we are not possessed of the life which
Christ can give we are dead whatever we imagine.

And  then  I  discovered other things. I discovered the parable of the
prodigal  son  and  that  was such a wonderful experience because that
corroborated  what  I  have  felt within myself. Twice does the father
say, “My son, your brother was dead and he is now alive.” He says that
to  the servants, he says that to the older son, he knew what it meant
to  be  alive,  and he knew what it meant to be dead. The prodigal son
knew also what it meant to die and to resurrect. He was partaker after
a  fashion  in  the  experience  of Lazarus who had come to life after
having,  tasted  death.  The  older  son  did  not  know  that, in his
imagination his younger brother had gone into the far country, enjoyed
life  seeing things which he, faithful servant, slave, hireling of his
father, had never seen. Perhaps was he jealous of him but he certainly
did  not  feel  that  he  missed or had lost anything. And so what was
there  to  be  rejoiced  at when he came back? And why was it that the
father  was  so happy to see him back instead of saying, “No, you have
squandered  all  my  goods,  go and earn your living.” He did not know
what it meant to be dead because he had never been alive.

And  then I discovered something more. I discovered an answer (o, that
didn’t  come immediately) to a question that puzzled me - how could it
be  that  God could know what it means to be a creature? How could the
Immortal One know what it means to be dead? What could the Eternal One
know  how  one  can  lose even the transitory, ephemeral life which is
ours?  And  then I realised that God in his Incarnation had become one
with  our  creatureliness,  he  had  not only a human body and a human
soul,  he  had  inherited this body and soul from generations back, he
was the heir of centuries and centuries of humanity, of real, concrete
people.  He  was  true man, the only true man because to be a true man
means  to  be  a  man  in perfect oneness with God, partaker of divine
nature,  as  Peter  the  Apostle  puts it in his Epistle. The union of
divinity  and  humanity  had made his humanity not less human but more
truly  human.  He knew what it meant to be a human being, he knew what
it meant to be alive. Did he know what it meant to be dead?

Later  I discovered the Cross. On the same evening, turning pages (the
way  I  put it now of course could not have been the thing I perceived
and  put it when I was a boy in my middle teens) what I discovered was
this  - that Christ had chosen as it were simultaneously to be totally
solid  with  God  and  totally solid with man, at one with God, at one
with  man.  And  that  had  two tragic consequences - because he stood
before  man  in  God’s name, in total solidarity with him, without any
compromise,  he  had  become  inacceptable  to  all those who were not
prepared  to  accept God on his terms, on God’s own terms, to be God’s
own  people  in a real full, sacrificial, heroic sense. And because he
has chosen to remain in total, ultimate solidarity with man before the
face  of God he had to share with mankind all the predicament of being
a  creature, of living in fallen world, of being a man who had brought
through  sin  mortality  and  death.  And  so he had to be rejected by
mankind, he had to die outside of the city of men as the Anglican hymn
has  it  “on the little hill without the walls,” not within Jerusalem,
not  within  the company of men, outside, like the scrape-goat who was
loaded with the sins of Israel and cast out to die in the wilderness.

On  the  other  hand  he  could  not  die because in his very humanity
inseparably,  perfectly  united to his divinity there was no space for
dying  and  yet,  he chose to share with us the only ultimately tragic
predicament  of mankind - He chose mortality and death and this he did
on  the  Cross, something happened that he became unaware of his unity
with the Father and having lost God he had to die, he could die and he
could  go  down  into  the  pit, into the Hades, into sheol of the Old
Testament,  the place of the irremediable and ultimate separation from
God.  He came down into it as a man and he filled it with the glory of
his  divine  presence,  harrowing  hell,  making  an end to it. He had
united God and man in his person, he called every human being to unite
himself  to  him  and through him to become the son or the daughter of
God. What a marvel, what a wonder!

That is what the Gospel meant to me when I began to discover it. And I
ask  you  to  look  at  it  with  the eyes of one who was alien to the
Gospel,  who knew nothing about it and to ask yourself, “What is there
in  the  Gospel  which  is new to you, not yet ever experienced, never
known and what is in the Gospel which is so good that one can turn...

                          ----

 * All texts are copyright: Estate of Metropolitan Anthony of Sourozh

           Metropolitan Anthony of  Sourozh Library
                   http://www.mitras.ru/eng/

суббота, 25 сентября 2010 г.

Exaltation of the Cross. Metropolitan Anthony of Sourozh

Metropolitan Anthony of Sourozh
                   Exaltation of the Cross
                     September 28, 1986
                           ----

In the Name of the Father, the Son and the Holy Ghost.

We  have  been  keeping  these days the Feast of the Exaltation of the
Cross.  There is a passage in the Gospel in which the Lord says to us,
«No  one  has  greater  love  than  he  who  gives  his  life  for his
neighbour». And these words resolve the antinomy between the horror of
the  Cross  and  the  glory of it, between death and the Resurrection.
There  is nothing more glorious, more awe-inspiring and wonderful than
to  love  and  to  be loved. And to be loved by God with all the life,
with  all  the death of the Only-Begotten Son, and to love one another
at  the  cost  of all our life and, if necessary, of our death is both
tragedy and mainly victory. In the Canon of the Liturgy we say, «Holy,
most  Holy art Thou and Thine Only-Begotten Son and Thine Holy Spirit!
Holy  and most Holy art Thou because Thou hast so loved Thy world that
Thou hast given Thine Only-Begotten Son that those who will believe in
Him  do  not  perish  but  have  life  eternal, Who hath come and hath
fulfilled  all that was appointed for our sakes, and in the night when
He  was  betrayed  - no! - when He gave Himself up, He took bread, and
brake it and gave it to His disciples ...»

This  is  the  divine  love. At times one can give one's own life more
easily  than  offer  unto death the person whom one loves beyond all -
and  this  is what God, our Father has done. But it does not make less
the  sacrifice  of Him who is sent unto death for the salvation of one
person or of the whole world.

And  so  when  we  think  of the Cross we must think of this strangely
inter-twined  mystery of tragedy and victory. The Cross, an instrument
of  infamous  death, of punitive death to which criminals were doomed,
because Christ's death was that of an innocent, and because this death
was a gift of self in an act of love - the Cross becomes victory.

This is why Saint Paul could say, «It is no longer I, it is Christ Who
lives  in  me  ...»  Divine  love filled him to the brim and therefore
there was no room for any other thought or feeling, any other approach
to  anyone apart from love, a love that gave itself unreservedly, love
sacrificial, love crucified, but love exulting in the joy of life.

And when we are told in today's Gospel, «Turn away from yourself, take
up  your  Cross,  Follow Me» (St Mark VIII: 34) - we are not called to
something  dark  and frightening; we are told by God: Open yourself to
love!  Do  not  remain a prisoner of your own self-centredness. Do not
be,  in  the  words  of  Theophane the Recluse, like a shaving of wood
which  is  rolled  around  its own emptiness. Open yourself up! Look -
there  is so much to love, there are so many to love! There is such an
infinity  of  ways in which love can be experienced, and fulfilled and
accomplished...  Open  yourself  and love - because this is the way of
the  Cross!  Not  the  way  which the two criminals trod together with
Christ to be punished for their crimes; but the wonderful way in which
giving oneself unreservedly, turning away from self, existing only for
the other, loving with all one's being so that one exists only for the
sake of the other - this is the Cross and the glory of the Cross.

So, when we venerate the Cross, when we think of Christ's crucifixion,
when  we  hear  the call of Christ to deny ourselves - and these words
simply  mean:  turn  away  from yourself! take up your cross! - we are
called  to  open  ourselves  to the flood of Love Divine, that is both
death to ourselves and openness to God , and to each, and to all.

In  the  beginning  of  the Gospel of Saint John we are told, «And the
Word  was  with God». The Greek version says «Godwards». The Word, the
Son had no other love, no other thought, no other movement but towards
the  Beloved  One, giving Himself to Him Who gave Himself perfectly to
Him.  Let  us  learn  the  glory  of  crucified  Love,  of  this  Love
sacrificial  which is in the words of the Old Testament, stronger than
death,  stronger  than  hell,  stronger  than all things because it is
Divine  Life  conquering  us  and poured through us onto all those who
need  to  be  loved  in  order to come to Life, to believe in Love and
themselves  to become children of Love, children of Light, inherit the
Life eternal. Amen.

воскресенье, 19 сентября 2010 г.

О Возлюбленном и Единственном.


Каждый – возлюблен и единственен, потому что ради него одного пришел Возлюбленный и Единственный, и в Нем – каждый единственный и возлюбленный.
Но оттого и шагнул от Отчего Престола во тьму недо-бытия Возлюбленный и Единственный Сын на смерть, что каждый для Него – возлюбленный и единственный и умирающий.
И за жизнь возлюбленного – умирает Возлюбленный, и за надежду единственного – Единственный.
И все, что могло бы, но никогда не станет с возлюбленным и единственным – ибо по действию безглазой и незрячей силы тления он умрет и исчезнет – все это поднимает на руки и уносит прочь из страшного места тьмы и глухого молчания Возлюбленный Сын Отчий.
Он сохраняет эти слабые ростки, эти надежды, которым никогда не дано сбыться, это безумное и неуместное стремление смертного и единственного, умирающего и возлюбленного.
И Он отогревает желание сердца его у груди Своей – на которой оскал тления оставил след своих сломанных навек резцов.
И невозможное становится живым и действенным в Единородном Сыне.

суббота, 18 сентября 2010 г.

чадо Света

Иисус, услышав, что выгнали его вон, и найдя его, сказал ему: ты веруешь ли в Сына Божия?
Ин.9:35


…Прозревший слепец изгоняется из синагоги – он осуждается на смерть. Хотя здесь, на первый взгляд, имеется в виду социальная смерть, в глубине смысла текста речь идет о смерти настоящей, о приговоре, который совершится и над Иисусом. Они решили изгнать прозревшего прочь –  от земли живых.
Но это – и рассказ о платоновской пещере со счастливым концом.
Сам Свет, который узнан несчастным слепцом, вырвавшимся из мрака и поэтому возненавиденным своими сродниками, Сам Свет этот – не безличен и безразличен к смерти Своего свидетеля. Ему, воистину, есть дело до Своих – не тех, которые не приняли и изгнали, но до того Своего и единственного (ибо каждый – единственный, или, на библейском языке, «возлюбленный», и ради него и пришел Возлюбленный и Единородный Сын Божий) – Ему есть дело до того единственного, кто увидел Его свет. Он увидел Лик Иисуса, и полюбил Его, и засвидетельствовал о Нем в одиночестве, и пострадал, и был осужден, одинокий, на смерть.
Иисус услышал о нем. Иисус искал и нашел его. Свет обрел Своего сына, чадо Божие, подобное Ему.
И Он открывается ему, бывшему слепцу, до конца. Он является ему иным – не таким, как явился при первой встрече, при отверзении его очей – и как Мария потом не узнает Его, Воскресшего, Восходящего, так и слепец не узнает Его, всегда Иного, всегда Неизменного.
Он открывается ему – и нас не оставляет волнение до замирания сердца: вот Он, простой человек, который похож для Марии на садовника, а для слепца – на прохожего. Вот Он стоит, в простоте и полной открытости перед смелым и грубоватым слепцом, которому уже нечего терять. Не станет ли человеческая сила слепца, та сила, которой он совершил свою мартирию, теперь преградой, не совершится ли от его человеческой силы ужасная ошибка? Смелый слепец, осмеявший учителей закона, не принявших его, сделавшегося из нечистого слепца – чистым зрячим, а – убивших, не осмеет и Его? «А кто он, господин, чтобы мне верить в него?» Слепец не боится одинокой смерти. Он дерзко отвечает Иисусу, взирая на Него и не узнавая Его. «Скажи, где ты положил Его – и я возьму Его!» Что Ты здесь делаешь – я ищу моего Господа.
Но – говорит к сердцу Его Иисус. И узнает слепец Его, как узнает Его Мария.
«И видел ты Его, и говорит Он с тобою». Я – Тот же, Я не изменяюсь.
И не только от силы слепца была его мартирия – Дух говорил ему, что сказать и что говорить, и Духом узнал он Сына. И поклонился Ему.
И вот они – Великий Свет Истинный и сын Света – вместе и навсегда.

Христианин.

Митрополит Антоний Сурожский
ХРИСТИАНИН

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Из сегодняшнего Евангельского чтения с какой силой и ясностью

выступает то, что составляет христианина, что характеризует его

и что чуждо ему.

Христианин, это человек, который от Бога научился любить так,

как на земле никто любить не может. Христос нам говорит: если вы

будете любить тех, кто вас любит — чем вы отличны от других?

Если вы будете давать тем, от кого вы ожидаете что бы то ни было

в ответ, — чем вы отличаетесь от язычников? Любите врагов ваших,

благотворите тем, кто вас ненавидит, давайте, не ожидая ничего

взамен, и тогда вы будете подобны вашему Небесному Отцу, Который

дает и неблагодарным и злым.

Христианин отличается от других не богослужением, не тем, как он

внешне молится, не какой бы то ни было внешней формой, а

внутренним содержанием, богоподобностью своей любви — и вне

этого нет христианина. Св. Ефрем Сирин говорит: Не заключай

своей молитвы в одни слова, путь вся твоя жизнь, всякое твое

действие будет богослужением, т.е. прославлением Бога и

служением Богу. Прославлением Бога — Евангелие тоже об этом

говорит: пусть люди видят дела ваша и прославят Отца вашего,

Который на небесах; и служением Богу, Который стал человеком,

служением посильной, непобедимой, ни с чем не сравнимой любовью

к людям, для того, чтобы вновь принести в холодный, потемневший,

чужой Богу мир любовь непостижимую, ту любовь, которую человек

сам в себе не находит, но которой он может научиться и

приобщиться.

Примем эти слова Христовы к сердцу. Не благочестие делает

христианина, а любовь, не те или иные поступки делают

христианина, а любовь — но любовь особенная, любовь, подобная

Божией, любовь, которая готова идти на любые жертвы себя и

своего ради того, чтобы другому стало светло и Жизнь вошла бы в

его жизнь. Если будем так жить, то мы найдем и путь к молитве, и

путь к поклонению Богу, потому что Он будет родной, потому что

беседа с Ним будет естественная. Господь Дух Святой в наших

сердцах будет Сам воздыханиями неизреченными возносить молитвы

наши к Богу и сделает нас детьми Божиими в том смысле, который

нам позволит Его, Господа, назвать Отцом, став живыми членами

Тела Христова. Без этого — врозь, порознь — мы не христиане, без

этого наша община — не христианская община. Мы призваны быть

Христовыми, друг друга принимать, как нас принял Христос. А на

земле быть перед всеми явлением того, что может сделать Бог с

людьми, которые Ему поверят и отдадутся в Его руки, чтобы Он из

них сделал общество, подобное таинственному Троическому Обществу

— Богу Единому во Святой Троице. Аминь.

четверг, 16 сентября 2010 г.

Наталье Кошиной - Яна Батищева

Я
  слушаю
          ветер -
Его дыхание бурно,
Возносит он мертвые листья
Выше макушек деревьев,
Под тучи, несомые им же.


Я
  слушаю
          ветер.
Вихри его взымают
Все то, что предано тлену,
А после, утратив силу,
Бросают. Бросают оземь.

Я
  слушаю
          ветер  -
Холодный, осенний, терпкий.
Чей голос как голос зверя
Громче, чем все оркестры.
Чем все голоса человечьи.

Я
  слушаю
          ветер  -
Ни слова - слепые звуки
Несутся, вопят и стонут.
О чем всё - ни кто не скажет,
А скажет - солжет конечно.

Но я
    слушаю
            ветер.
Знаю, когда он смолкнет,
А он непременно смолкнет,
Тогда в тишине услышу
Священную весть - твой голос.

Наталье Кошиной

Ни мрамору, ни граниту
не хоронить мертвецов -
Ударил Он смерть в ланиту,
Увидел Он смерть в лицо.

Не будет землей покрыто
Святое Твое тавро,
Ударивший смерть в ланиту,
Пронзенный смертью в ребро.

Теперь никакой разлуке
Навек не сомкнуть кольцо -
Дал осязать Свои руки
Увидевший смерть в лицо.

16.09.10

среда, 15 сентября 2010 г.

ON COMMUNION AND LIFE

     Metropolitan Anthony of Sourozh
                  ON COMMUNION AND LIFE
                         August 1971
                           ----

In the name of the Father, of the Son and of the Holy Ghost.

We  hear  week  after week the Lord saying, ‘Do this in remembrance of
Me’,  and  we  always  apply  these  words,  and  rightly  so,  to the
celebration  of  the Last Supper, to the breaking of the bread, to the
sharing  of  the  cup,  to  the  holy  meal  which Christ had with His
disciples.

And  we  are  right  to  do so because it was the prefiguration of the
Banquet of the Lamb, of the great feast of eternity, because all of us
we  have  been  created  by  God  in  order  to  be His companions for
eternity;  and a companion is one who breaks the bread with us, who is
received at the host's table, who is made an equal to his host by this
law of hospitality and of love.

And  the  Last  Supper was this; Christ broke the bread and shared the
cup,  He made His disciples unto His companions and, as this bread and
wine  were  Him, He united His companions to Himself in an unspeakable
way to be one body and one life.

But the words which Christ told, ‘Do this in remembrance of Me’ do not
apply only to the last Supper, to the holy and divine Liturgy which we
celebrate.  What  He  was doing in the Upper Room was also an image of
what  His  life  and  death  were.  The  breaking of the bread was the
breaking  of  His  body, the sharing of the cup was the shading of His
blood,  and  what  was  signified in the last Supper was the Garden of
Gethsemane  with  the  anguish and the horror of the coming death upon
Him Who was free of evil and yet chose to share with us our destiny of
dereliction  and  mortality,  and of Calvary, the actual dying for the
salvation  of  others,  —  more than this: the dying of their death so
that they should share and possess His life.

And  if  we  are  to take in earnest what we do here, week after week,
feast  after  feast, celebrating the Last Supper of the Lord, breaking
the bread together and sharing the cup, we must remember that this act
makes  us  one  with each other, because we become so one with Christ,
but  also  that all that is true of the life and the sacrificial death
of Christ must become true for us and in us. We must so live as Christ
lived for others, we must so die as Christ died, that others may live.
We must so ascend from life into this sacrificial generous life-giving
death  as  Christ  did,  and  this  lays  upon us a heavy, a stern and
glorious responsibility.

Let  us  take it earnestly, because otherwise our celebration is empty
of  meaning.  We  cannot  come  day after day and ask Christ to let us
become  partaker  of what happens in the Upper Room if we accept to be
estranged, to be alien to what it stood for His life, His incarnation,
His teaching, His facing the coming death, His dying our death that we
may live.

Let  us  think  about  it  and  reconsider  all our relationships with
others,  rethink  all  our  attitude to those who are around us. Do we
live for their sake? Is our life an offering? Are we like the Apostles
of whom Paul spoke in today's Epistle, like men sent in the last times
to  bring  a  witness  of  love  and pay the cost for it, so that life
should  be theirs, should belong to those who surround us whether they
love  or  hate  us,  and  death  should  be ours, the death of Christ,
sacrificial,  holy,  an offering of love, brought not only to God, but
to each person who needs it. Amen.

...ожидая милости...

 А вы, возлюбленные, назидая себя на святейшей вере вашей, молясь
Духом Святым, сохраняйте себя в любви Божией, ожидая милости от Господа
нашего Иисуса Христа, для вечной жизни.
   Послание Иуды 1:20-21


Сложно построенная фраза апостола Иуды поразительно богата содержанием. Апостол призывает нас хранить себя в любви Божьей, и это значит жить в этой любви, как рыба в воде. Одновременно слова апостола означают твердое упование на милость Господа Иисуса Христа и сохранение в сердце любви к Богу. В таком хранении себя в любви апостол видит начало вечной жизни, полнота которой ожидает нас впереди. Вечное блаженство, таким образом, не просто посмертное воздаяние (эта небиблейская идея «райских кущей» проникнет в умы христиан позже из эллинистической культуры). Вечное блаженство, полнота вечной жизни начинаются уже здесь и сейчас, когда нам даруется милость Христа. Беречь себя для такой вечности в первую очередь означает для апостола основывать свою жизнь на вере и отвращаться от злых дел. Вера же, по удивительному слову апостола, сама по себе оказывается явлением святыни в жизни человека, явлением Духа. Чтобы строить жизнь на вере нужна твердая решимость — но апостол подчеркивает, что этого недостаточно. Молитва, вдохновленная Духом Святым — вот тот якорь, держась за который мы можем пройти предложенный апостолом путь.


http://www.bible-center.ru/note/20100915/main

вторник, 14 сентября 2010 г.

Водою и Духом. В день рождения о. Александра.

Простейший способ описать раннехристианский подход к таинствам - это сказать, что Церковь игнорировала различие в них "формы" и "сущности", и тем самым игнорировала вопрос, позднее ставший поистине проблемой литургического богословия. В ранней Церкви слова "подобие" и "образ", очевидно, относились к форме крещения, т. е. к погружению крещаемого в воду и его выходу из воды. Однако эта форма и есть то, что проявляет, сообщает и исполняет сущность, будучи самим явлением ее, так что слово "подобие", описывая форму, в то же время выражает сущность. Поэтому крещение, которое совершается "в подобие" и "по образу" смерти и воскресения, и есть смерть и воскресение. И ранняя Церковь, прежде чем она стала объяснять - если она вообще стала объяснять - все эти "почему", "что" и "как" относительно смерти и воскресения в крещении, знала, что для того чтобы следовать за Христом, нужно сначала умереть и воскреснуть с Ним и в Нем; что христианская жизнь поистине начинается с события, в котором, как и во всех подлинных событиях, само различение формы и сущности - всего лишь ненужная абстракция. В крещении, поскольку оно есть событие, форма и сущность, действие и результат, знак и его значение совпадают, ибо цель одного - быть другим, явить и реализовать другое. Крещение есть то, что оно представляет, потому что то, что оно представляет - смерть и воскресение, - есть истина. Оно есть представление не "идеи", а содержания и реальности самой христианской веры: веровать во Христа значит умереть и иметь жизнь, "сокрытую со Христом в Боге" (Кол. 3, 3). Таков центральный, всеобъемлющий и всеохватывающий опыт ранней Церкви, опыт столь очевидный, столь непосредственный, что вначале она даже не объясняла его, но рассматривала скорее как источник и условие всех богословских объяснений.

...полная смерть представляет собой не биологический феномен, а духовную реальность, чье "жало... есть грех" (1 Кор. 15, 56), - отвержение человеком единственно истинной жизни, данной ему Богом. "Грех вошел в мир, и грехом смерть" (Рим. 5, 12): нет другой жизни, кроме жизни в Боге; тот, кто отвергает ее, умирает, потому что жизнь без Бога и есть смерть. Это духовная смерть, которая наполняет всю человеческую жизнь умиранием и, будучи отделенностью от Бога, превращает ее в одиночество и страдание, наполняет страхом и иллюзиями, отдает человека в рабство греху и злобе, похоти и пустоте. Именно духовная смерть делает физическую смерть человека истинной смертью, конечным плодом его наполненной смертью жизни, ужасом библейского "шеола", где само выживание, само "бессмертие" есть не что иное как "присутствие отсутствия", полная отделенность, полное одиночество, полная тьма. И до тех пор, пока мы не восстановим христианское видение и "чувство" смерти, смерти как ужасного и греховного закона и содержания нашей жизни (а не только нашей "смерти"), смерти "царствующей" в мире сем (Рим. 5, 14), мы будем не в состоянии понять значение Христовой смерти для нас и для мира. Ибо Христос пришел разрушить и уничтожить именно духовную смерть; Он пришел спасти нас от нее.

Только теперь, когда все это сказано, мы можем постигнуть решающее значение добровольной смерти Христа, Его желания умереть. Человек умер, потому что он возжелал жизни для себя и в себе, потому что, другими словами, он возлюбил себя и свою жизнь больше, чем Бога, потому что он предпочел Богу нечто иное. Его желание есть истинное содержание греха, и поэтому - действительный корень его духовной смерти, ее "жало". Но жизнь Христа целиком и полностью соткана из Его желания спасти человека, освободить его от смерти, в которую он сам превратил свою жизнь, вернуть его к той жизни, которую он утратил в грехе. Его желание спасти - это проявление той совершенной любви к Богу и человеку, того полного послушания Божией воле, отказ от которых привел человека к греху и смерти. И, таким образом, вся жизнь Христа истинно бессмертна. В ней нет смерти, потому что в ней нет желания иметь что-либо, кроме Бога, потому что вся Его жизнь - в Боге и в любви к Нему. И поскольку Его желание умереть есть не что иное, как конечное выражение и исполнение Его любви и послушания, а Его смерть есть не что иное, как любовь и желание разрушить одиночество человека, его отделенность от жизни, тьму и отчаяние смерти, поскольку она есть любовь к тем, кто смертен, - в Его смерти "смерти" нет. Его смерть, будучи высшим проявлением любви как жизни и жизни как любви, отнимает у смерти ее жало греха и поистине разрушает смерть как воплощение власти сатаны и греха над миром.


Он не уничтожает и не разрушает физическую смерть, поскольку Он не уничтожает этот мир, частью которого она является и в котором выступает принципом жизни и даже роста. Но Он делает несравненно больше. Отняв жало греха у смерти, уничтожив смерть как духовную реальность, наполнив ее Собою, Своей любовью и жизнью, Он превращает ее, бывшую самой реальностью отчуждения и извращения жизни, в сияющий и радостный "переход" - Пасху - в более насыщенную жизнь, в более крепкое единение, в более сильную любовь. "Ибо для меня жизнь - Христос, - говорит апостол Павел, - и смерть - приобретение" (Фил. 1, 21). Он говорит здесь не о бессмертии своей души, но о совершенно новом значении и силе смерти - смерти как сопребывании со Христом, смерти, ставшей - в этом смертном мире - знаком и силой победы Христа. Для тех, кто верует во Христа и живет в Нем, "смерти больше нет", "поглощена смерть победою" (1 Кор. 15, 54) и в каждом гробе заключена ныне не смерть, а жизнь.


 


 


отец Александр Шмеман. "Водою и Духом"



воскресенье, 12 сентября 2010 г.

Звонок другу

Необходимо передать лекарство в Москву из Питера ( там его нельзя купить по питерскому рецепту) - недели примерно через две-три. Почта подводит, так что не доверяю уже. Никто не выручит?

суббота, 11 сентября 2010 г.

Великое Древо

Чему уподоблю Его? Ветви

Вверх, выше – никто не сломит.

Лоза, вознесенная в силе кедра,

Живого и мертвого древа доля.

Чему уподоблю? Вышние гнезда

Орлов с очами круга созвездий,

А корни – глубже магмы. И ветер

Присно шумит, в парусах бьется.

Чему? О, древо сухое Ноя!

О, радости Ноя лоза живая!

О, тайна спасения мира – боли

Вечной Его – и пути без края…



9 сентября 2010


http://www.stihi.ru/avtor/oliga2005


пятница, 10 сентября 2010 г.

Рождение в вечность. Натальин День.

плещутся звёзды
вот и нырнула одна
вслед за подругой

не загадала
разве возможно успеть
вспомнить о главном

в августе ночи черны
зрелости время
память с букетом цветов
в платьице белом

(Наталья Кошина)

http://www.stihi.ru/avtor/otradnoe

Наталья лежала во гробе с юным и светлым лицом, с лицом человека, узревшего Спасителя мира...она была одета в белое - она всегда носила белое, и дочке велела надеть белый платок, а не черный… и ризы отпевающего отца Александра – белые…о, эта белизна – символ воскресшей плоти Христа!
И ныне - она жива, жива жизнью Его, сильной и новой, и нет у нее прежней слабости и боли. У нее был рак легких, неоперабельный, с метастазами в мозг... она прожила не два месяца, а два года, и это великое чудо. Но теперь у нее нет рака и нет метастазов - и нет одышки и боли. Она может петь Христу свою песнь, она может молиться за всех, кого знала... И она - молится....Отпевание вчера было в 18, потом гроб стоял в церкви всю ночь, мы читали Псалтирь, потом, утром, Наталью увезли в Приозерск, в деревню, чтобы похоронить - рядом с Ларин... http://www.stihi.ru/2006/03/08-1912

Она ходила в церковь до последнего, посещала в прошлом году огласительные беседы - каждый четверг приезжала в город, останавливалась у дочерей... и собрались все, знавшие ее - тоже вчетверг, вечером, на отпевание... У нас очень дружные прихожане, Тане, дочке Натальи, очень много помогли - и устройством в хоспис, и вообще, с уходом и помощью...

Христос, Великий Бог и Спаситель, приими Наталью в дивные селения Твоя, к потокам воды Твоей, и сладости Твоей, и света Твоего!


воскресенье, 5 сентября 2010 г.

R. Kipling

THE RECALL

I am the land of their fathers,
In me the virtue stays.
I will bring back my children,
After certain days.

Under their feet in the grasses
My clinging magic runs.
They shall return as strangers.
They shall remain as sons.

Over their heads in the branches
Of their new-bought, ancient trees,
I weave an incantation
And draw them to my knees.

Scent of smoke in the evening,
Smell of rain in the night--
The hours, the days and the seasons,
Order their souls aright,

Till I make plain the meaning
Of all my thousand years--
Till I fill their hearts with knowledge,
While I fill their eyes with tears.

суббота, 4 сентября 2010 г.

Metropolitan Anthony of Sourozh

Metropolitan Anthony of Sourozh
                     WHO CAN BE SAVED?
                     10 October 1967


May  God  grant us to overgrow our weakness and our illusory strength,
to  unlearn the false creativeness that has made the world in which we
live  so frightening, and to learn that alert, vigilant suppleness and
frailty  through  which  God  can work freely and build the Kingdom of
God, beginning and within the city of man.



среда, 1 сентября 2010 г.

+Fr. Seraphim (Rose)





Umilenie
(Sonnet III to Father Seraphim)

Before your life, so short, had run its course,
I saw you once with crying eyes still red;
Your face shone with both joy and sweet remorse,
From closets of your heart where words were said.
Just what it was to me you couldn’t say,
For little could such things I comprehend;
I don’t know whether God revealed that day –
The days you lived were coming to their end.
Though then I didn’t know that gentle glow
Of warmth of heart that Jesus often gives
And gave to you that day, yet now I know,
And thus your life more deeply in me lives.
But now that God my soul does rest upon,
I cannot tell you either, for you’re gone.

Br. John Damascene Christensen

+++

Умиление
Сонет третий к отцу Серафиму.
Монах Дамаскин (Христенсен)

Не прожит был ещё твой краткий век…
Однажды видел я в твоих глазах
Слезу. Ее не сдержит человек,
когда в душе любовь сменяет страх.

Но что случилось, мне ты не сказал –
я был не в силах этого понять.
Быть может, ты от Господа узнал,
что время перед ним тебе предстать.

Я сердца твоего понять не мог,
и чуждым покаянный плач мне был,
не знал того, что душу ты облёк
сияньем чудным серафимских крыл…

Теперь Христос мою рассеял тьму,
Спешу сказать тебе. А ты ушел к Нему.

(перевод Ольги Шульчевой-Джарман)

12.2000.


вторник, 31 августа 2010 г.

Параклетос

 Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит
вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам.
   Евангелие от Иоанна 14:26

Русский перевод греческого слова «Параклетос» подчеркивает только одно значение этого многозначного слова. И мы подчас ожидаем от Святого Духа в первую очередь утешения в наших скорбях. Но заметим, что Иисус говорит о совсем других делах Духа, скорее относящихся к другим переводам Его Имени. Параклетосом назывался адвокат в судебном заседании, который мог подсказать подсудимому правильное поведение, верные слова. О том, что Дух Святой дает силу и слова для свидетельства о Христе, сказано и в других местах Нового Завета (см. Мф. 10:19-20; Ин. 15:26; Деян. 1:8). Но Дух не только вкладывает слова в уста, Он приносит любовь и истину в сердце, и именно любовь и истина становятся источником всех наших взаимоотношений, движущей силой всех наших поступков. Так произошло с апостолами в Пятидесятницу, так будет и с нами, если только мы будем просить об этом, потому что «Отец Небесный даст Духа Святаго просящим у Него» (Лк. 11:13).


http://www.bible-center.ru/note/20100901/main

+++



   Иисус говорит ему: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны
невидевшие и уверовавшие.
   Евангелие от Иоанна 20:29


Этот стих часто упоминается, когда начинаются споры о том, каково было тем, кто видел Страсти Христовы. Его обычно воспринимают как утешение нам, не видевшим живого Христа: мы не видели, но все-таки верим, хотя у нашей веры меньшие основания, чем у веры апостолов, видевших воплощенного Бога живого. Не нужно смотреть сам фильм, чтобы, прочитав описания Страстей со всей наглядностью понять, что смерть Иисуса была мучительна и ужасна. И тогда "блаженны невидевшие, но уверовавшие" означает совсем другое. "Блаженны" не потому, что вера невидевших делает сразу святыми. Мы блаженны, т.е. счастливы, потому, что мы не видели Распятия. Нам легче поверить в то, что Христос воскрес, так как мы не видели Его смерти, мы не видели, насколько она была настоящей, мы на самом деле никогда не сможем до конца осознать, что наш Бог был трупом, что нет больше никакой надежды. Страстная неделя в нашей жизни все равно уже освящается светом грядущего Воскресения и это - наше счастье, наше блаженство. Это не значит, что мы не должны стараться пережить как можно глубже боль Распятия; некоторым святым дается пережить ее почти с той же силой, с которой ее переживала Матерь Божия, некоторым даются стигматы, но им дается и вера, такая, что никакая боль не может заслонить веры в Воскресение.

http://www.bible-center.ru/note/20100819/main

+++



   Но облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа, и попечения о плоти не
превращайте в похоти.
   Послание к Римлянам 13:14


Эти слова апостола Павла лежат в основе представлений христиан о том, какие средства духовной жизни следует применять и как к ним относиться. Богооткровенная религия на практике отличается от идолопоклонства в первую очередь тем, что средства в ней не становятся целью. На вопрос о том, что нужно делать, чтобы наследовать жизнь вечную, апостол дважды говорит «облекитесь» (endyo означает одевать что-то на себя или всецело предаваться чему-либо): облекитесь в оружие света и в Господа Иисуса Христа. Не «приведите плоть в нужный вид» (вегетарианской диетой или иными средствами), но облекитесь в оружие света. Материальная природа человека требует известного попечения, ее силы нужно поддерживать и ее же нужно обуздывать, чтобы она не становилась главным, но: попечения о плоти не превращайте в похоти. В отличие от стоиков и эпикурейцев, апостол утверждает, что добрая жизнь и мудрое попечение (pronoia, мудрость, осторожность, забота) о плоти не приводят нас к цели автоматически. Строго говоря, этот текст не приветствует ни бесконтрольности плотской стороны человека, ни умерщвления плоти как главного смысла жизни. Впрочем, в наше время, как и во времена апостола, первая опасность значительно более актуальна, чем вторая.

Что же означает на практике призыв апостола «облечься в Господа Иисуса Христа»? Апостол Павел говорит об этом в контексте разговора о законе, правилах и образе поведения христиан. Основной вывод его заключается в том, что «любовь есть исполнение закона». Говоря о необходимости облечься во Христа, апостол, в сущности, подразумевает именно это. Господь заповедал ученикам любить друг друга так, как Он возлюбил нас. Исполнение этой заповеди и будет исполнением закона; это же и можно назвать «облечением» в Господа Иисуса Христа.

http://www.bible-center.ru/note/20100817/main

+++

Посему принимайте друг друга, как и Христос принял вас в славу Божию. Рим. 15:7


Основной смысл, который мы вкладываем в слово «принимать» кого-либо,- принимать таким, как есть. Конечно, апостол имеет в виду и это тоже: призыв терпеть других людей, принимать их такими, какие они есть и не пытаться их переделать. Уже одно это вовсе не просто, потому что страсть к перевоспитыванию и поучению окружающих свойственна большинству из нас.

Но слово, которое дважды в этой фразе использует апостол, в греческом языке в первую очередь имеет значение «брать к себе, брать с собой, присоединять». Не просто терпеть, но включать в свою жизнь, присоединять к себе, брать с собой в своем путешествии в вечность. Вот к чему призывает нас апостол, обосновывая это тем, что так Христос взял нас к Себе в славу Божию. Не просто Христос терпит нас такими, какие мы есть, но, больше того, именно таких нас Он берет к Себе.

И, поскольку Он обещал, что принимающий другого принимает Самого Христа, это наше включение друг друга в свою жизнь становится встречей с Самим Воскресшим.

http://www.bible-center.ru/note/20090427/odp3;jsessionid=12bxuwfur6blp


++++



   Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать.
   Послание к Римлянам 15:1


Стиль письма апостола Павла, как и всякого человека, очень отличается от его устных проповедей, которые сохранило для нас Священное Писание. Но в этом стихе мы сталкиваемся с тем лаконизмом и силой, которыми пронизаны все его реплики, дошедшие до нас. К кому обращается Павел, говоря «мы, сильные»? В момент написания письма к римлянам, то есть христианам из язычников, а значит теперь и ко всем нам. Но часто ли мы можем употребить по отношению к себе и к тому, как мы верим, слово «сильные»? Сильны ли мы на самом деле? Что является источником этой силы? И в чем эта сила должна проявляться? Вся 14 глава послания подробно рассматривает, как же должен себя вести человек, который осознал свою свободу во Христе. Не судить, отвечать за свой выбор и не осуждать себя, оглядываясь на то, как другой определяет внешний распорядок своей христианской жизни. Поддержкой на этом непростом пути — от внешнего к внутреннему, от оболочки к содержанию, от физического к духовному, от ритуала к Духу — становится для нас все Писание (Рим 15:4-5). И тогда, возвращаясь к стиху, с которого мы начали, оказывается, что сильным должен считать себя всякий, кто прочел и принял написанное, как основание жизни. Тогда по-другому звучат и слова «сила Моя совершается в немощи» (2 Кор 12:9).


http://www.bible-center.ru/note/20100818/main

++++



Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною,
отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною.
   Евангелие от Матфея 16:24

Зачем Богу нужно, чтобы человек отказался от себя, от своей личности, зачем Ему безликость? Но Он говорит, чтобы мы отказывались не от личности, а от самости. Личность, как нечто уникальное, проявляется, когда мы входим в отношения с другими, а самость, замыкание на своих интересах, делает нас неотличимыми друг от друга. В гордыне мы все одинаковы! Удивительны слова Иисуса о кресте. Это теперь мы подставляем сюда наше представление о каких-то жизненных неудобствах. Но во времена Иисуса такого значение у этого слова быть не могло. Крест был страшной и позорной казнью и ничем иным. И поэтому слова Христа могли означать только призыв к согласию на страдание, смерть и позор. И ради чего все это самоотречение? А просто: «если кто хочет идти за Мною»...

http://www.bible-center.ru/note/20100825/main

суббота, 28 августа 2010 г.

У отца Антония...

При входе в собор, где он служил - Христос, Пастырь Добрый.
Он подражал Ему...




А здесь он упокоился, вместе со своей матерью, Ксенией Скрябиной.


Веселые кладбищенские белки и красные ягоды.



... и свечи у зацелованного сотнями уст креста...






четверг, 19 августа 2010 г.

Дорогие мои друзья, в субботу я улетаю в Британию на конференцию по античной медицине. Хотя она в Кардиффе,но на обратном пути, 26 августа, в четверг я буду в Лондоне и хочу сходить на могилку отца Антония Сурожского. Я зажгу там свечи - много свечей - от всех вас, кто хотел бы это сделать, и не может. Прошу ваших молитвенной поддержки. Надеюсь выходить на связь.
Ваша,
Ольга

понедельник, 16 августа 2010 г.

"Нечего тут горевать,- сын Корониды сказал...

Падает ниц Ипполит с колесницы, вожжами опутан,
Тело его на земле в клочья искромсано все.
Вот он и дух испустил, к великому гневу Дианы.
"Нечего тут горевать,- сын Корониды сказал,-
Честному юноше жизнь я верну, залечив его раны,
Злую судьбу посрамит мощь моего врачевства".
Зелья он тотчас извлек из ларчика кости слоновой
(Главку усопшему он некогда ими помог*
В дни, когда, авгуром быв, искал он целебные травы
И исцелила змею ими другая змея).
Трижды потер ими грудь и трижды сказал он заклятье,
И над землей Ипполит голову поднял, ожив.

(Овидий, Фасты, VI, 744-754)

Асклепий воскрешает Ипполита.

(Асклепий, воскрешающий Ипполита. Флоренция. Из Википедии)

пятница, 13 августа 2010 г.

Following Him...

When  Christ  says  to  us  "Follow Me", He does not call us to walk a
frightening, dark road; He says, "I have trodden all this road, I know
every  meander  of  it  —  you  can  safely follow! I am like the good
shepherd  that  walks  in  front  of  his  sheep,  meeting all dangers
himself, so that the sheep may be safe."

Fr Anthony


http://www.mitras.ru/serm_eng.htm

Идущий впереди

Когда Христос говорит нам: “Следуй за Мной”, Он не зовет нас идти по пугающим потемкам одинокого пути; Он говорит: Я прошел весь этот путь, Я изведал каждую его западню — ты можешь идти без страха! Я как добрый пастырь, идущий впереди своих овец и сам встречающий опасность, так, чтобы овцы были целы..

http://www.mitras.ru/serm.htm

Вениамин, мученик...

«…Я не знаю, что вы мне объявите в вашем приговоре, жизнь или смерть, но что бы вы в нем ни провозгласили, я с одинаковым благоговением обращу свои очи горе, возложу на себя крестное знамение и скажу: «Слава Тебе, Господи Боже, за все»






"Человек безупречного прошлого, спокойный, ровный, преосвященный Вениамин первый из Петроградских епископов изъездил и частию даже обошел всю епархию, побывав во всех ее самых далеких и глухих приходах. ... Особенно близки его сердцу были скудость и нужда и убогая обстановка беднейших сельских псаломщиков и о.о. диаконов. Вот почему сельские о.о. депутаты, а их было большинство, приехали на выборы уже с готовым решением голосовать за епископа Вениамина".


"Мы не знаем истинного положения дел, его исторической стороны: кто больше виноват, а кто меньше, нам не ведомо. Не надо нам вспоминать бывшее, искать виновников происшедших событий. Вспомним лучше сказанные нашим русским Златоустом архиепископом Херсонским Иннокентием слова в Великий Пяток: "Теперь не время слов и речей, а время - молиться и плакать". Прошу поэтому прекратить все речи о минувших событиях: это делу не поможет".(митр. Вениамин)

"В детстве и отрочестве я зачитывался житиями святых и восхищался их героизмом, их святым воодушевлением, жалел всей душой, что времена не те и не придется переживать, что они переживали. – Времена переменились, открывается возможность терпеть ради Христа от своих и от чужих. Трудно, тяжело страдать, но по мере наших страданий, избыточествует и утешение от Бога. Трудно переступить этот рубикон, границу, и всецело предаться воле Божией. Когда это совершится, тогда человек избыточествует утешением. ... Страдания достигли своего апогея, но увеличилось и утешение. Я радостен и покоен, как всегда. Христос наша жизнь, свет и покой. С Ним всегда и везде хорошо".

(предсмертное письмо митрополита Вениамина)

среда, 11 августа 2010 г.

Весна Яны. У Финского залива

http://aeris-n.livejournal.com/386477.html

Весна Яны.

(Стихотворение с  мобильником в руке)


Так далеко, так дорого, так тихо
Я слышу голос и... гудки-гудки.
Кричу, но ты, ты не услышишь крика
За сотни верст из собственной руки.
Я знаю это. Быть поближе к небу
Наверно выход, если рвется связь.
Так, оставаясь далеки и слепы,
Друг друга слышим и зовем, смеясь.


http://www.stihi.ru/2010/05/18/8180

среда, 4 августа 2010 г.

Простое будущее время.

 Посему говорю вам: всякий грех и хула простятся человекам, а хула на
Духа не простится человекам.
   Евангелие от Матфея 12:31

Обычно слова Христа о том, что всякий грех и хула простятся человекам, а хула на Духа не простится, мы воспринимаем как мерку ограниченности Божьего милосердия. Вот, кажется нам, есть что-то такое, чего Бог не может (или не хочет) простить. И весь интерес в том, чтобы понять, что же это за гадость такая, если Бог ее отказывается прощать.

За этими словами мы теряем потрясающую, невероятную вещь, которую говорит Иисус: всякий грех и хула простятся человекам. Существенно, что здесь не модальная категория: могут быть прощены. В греческом оригинале, как и в русском тексте, просто будущее время. Простятся. Впрочем, это не отменяет другого слова Спасителя: просите и дано будет вам. Нет сомнения, что прощения нужно искать, то есть а) нуждаться в нем, б) просить о нем и в) практиковать его в своей жизни. Но как же важно для нас обетование о том, что эта наша надежда на прощение реализуется. Ограниченность — удел твари, прощение же, как дело Божие, ограниченным быть не может.

Что же тогда стоит за словами Иисуса о том, что не будет прощена хула на Духа Святого? Попробуем перефразировать их для наглядности. Вода может увлажнить все, кроме воды. Огонь может сжечь все, кроме огня. Прощено может быть все, кроме хулы на Духа Святого. Прощение — не просто дар, но, больше того, действие и явление присутствия Святого Духа, и если это присутствие подвергается хулению, не принимается нами — огонь прощения не возгорается.

http://www.bible-center.ru/note/20100805/main




+++

Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто
любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня.
   Евангелие от Матфея 10:37

Из этих слов очевидно вытекает, что нельзя любить кого-либо из людей больше, чем Бога. Значит ли это, что Бога нужно любить больше, чем людей?

По-моему, не значит. По-моему, речь идет о том, чтобы мы вообще перестали воспринимать любовь как то, о чем можно говорить в терминах «больше-меньше». В самом деле, кого я люблю больше: маму, жену или дочку? Глупый вопрос, я их люблю по-разному. А вот еще один вопрос: кого больше любит Небесный Отец — Своего Единородного Сына или меня? Сына? Но как же Он тогда посылает Его на страдания и смерть ради моего спасения?

Пока мы используем логику «больше-меньше», мы понимаем любовь как эмоцию, как чувство, которое в самом деле может быть сильнее или слабее. Но любовь — это не эмоция, а межличностное отношение, и поэтому все эти отношения разные и не сравнимые между собой. Как «мягкое» и «зеленое». Когда мы отказываемся от этой логики сравнения, мы приближаемся к тому, как любит Бог, мы полагаем Его способ любить в основу нашей любви к кому бы то ни было. Тогда любовь к Богу и любовь к ближнему оказываются двумя сторонами одной и той же медали.

http://www.bible-center.ru/note/20100728/main


+++

Итак не бойтесь их, ибо нет ничего сокровенного, что не открылось
бы, и тайного, что не было бы узнано.
   Евангелие от Матфея 10:26


Для людей характерен страх перед неизвестным, тайным. К чему-то известному можно попытаться приготовиться заранее, во всяком случае, понятно, чего от этого ждать. Тайная опасность всегда внезапна и непредсказуема, невозможно «подстелить соломку» и как-то смягчить нежелательные последствия. И это естественно. Только естественность эта не означает правильность пред Богом, она идет от искаженного грехопадением человеческого естества, от привычки жить в недоверии и, следовательно, в страхе. Страх — это основное состояние падшей человеческой души, и боится человек не только реальных, но и мнимых опасностей. При этом мнимые опасности всегда страшнее, потому что они неизбежно «тайные» (поскольку известными могут быть только реальности).

Не случайно Бог практически при каждом контакте с людьми говорит: «Не бойтесь». Он призывает нас к доверию, так как в доверии нет страха. Ведь самое непостижимое для человека — это Сам Бог, если кого и бояться, то только Его, а не каких-то Его творений и их «тайных заговоров». Но во Христе Бог открывает Себя как истинную любовь, значит и Его нужно не бояться, а любить — с благоговением и трепетом искать встречи.

http://www.bible-center.ru/note/20100727/main


+++

Иисус же, обратившись и увидев ее, сказал: дерзай, дщерь! вера твоя
спасла тебя. Женщина с того часа стала здорова.
   Евангелие от Матфея 9:22


Поразительная черта Евангелия на самых разных языках — глаголы совершенного вида (впрочем, в некоторых языках это выражается иными глагольными формами). Важно, что в целом ряде случаев Господь говорит о совершившихся фактах. Вера твоя спасла тебя (Мф. 9:22). Слушающий слово Мое — перешел от смерти в жизнь (Ин. 5:24). Все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись (Гал. 3:27). По смыслу, хотя и не грамматически, из того же ряда: «врата адовы не одолеют ее» (Мф. 16:18). То, что все эти вещи — уже совершившиеся факты, — поразительно и прекрасно. Именно это придает прочность твоей жизни в вере. Именно это — источник радости христиан, причем радости, совершенно непостижимой для мира неверующего. Если бы не так, жизнь была бы очень страшным и, в сущности, безнадежным занятием. Но, к счастью, предлагаемое Иисусом Христом спасение — исцеление, освобождение, воскресение — происходит. Et salva facta est, как говорит латинская версия Мф. 9:22. Есть ключевой момент, поворотный пункт истории мира и личной биографии каждого человека, когда все это совершается, становится фактом. Этот момент — источник нашей жизни. «Совершилось», говорит Иисус, умирая на Кресте (Ин. 19:30). Именно как к свершившемуся факту прибегает к спасению Церковь во всей своей жизни.

http://www.bible-center.ru/note/20100722/main

+++

Сын Человеческий умирает не только телесно. Его вольные страдания включают в себя разрыв с самыми близкими людьми — с учениками. Помните, Он назвал тех, кто слушает и исполняет Его слово Своими братьями, сестрами и матерью? И вот теперь приходит час, когда эта Его семья оставляет Его. На фоне общего смятения и страха, когда все, «оставив Его, бежали», еще больнее читать об уверениях в верности Петра, о дремоте троих ближних учеников, о предательстве Иуды. В число ближних или дальних учеников, большой семьи Господа Иисуса входим и мы с вами, верующие и неверующие. Одни — Его братья по плоти (став человеком, Он породнился с каждым из нас), другие, признав своим Отцом Отца Иисуса — по духу. Каким-то непостижимым образом наши собственные проявления неверности, дремоты, предательства присовокупляются к тем, что произошли в ту страшную ночь.

http://www.bible-center.ru/note/20071009/odp3

Одно из моих любимейших мест у отца Антония Сурожского...

Сегодня - день памяти отца Антония Сурожского, пастыря доброго.


….Ученики на ладье, на деревянном легком
судне отправились через море. Море казалось тихим, спокойным, а ночью
разразилась буря, поднялись волны, ветер стал гнать воду в их ладью, и
они почувствовали, что погибают.

И в этот момент, перед ними, в сердцевине этой бури стал Христос: не
где-то на берегу, в верном месте, но именно в том месте, где вся сила
бури сосредоточилась. Он встал, не подверженный бурям, победитель
бури, если только Он захочет ей приказать. Как в другом случае
Евангелия Он сказал волнам и морю: Успокойся! — и буря перестала.

Но апостолы не могли поверить, что Бог может быть в самой сердцевине
той бури, которая их так испугала, и которая может их разрушить,
погубить навсегда, навсегда — т. е. во времени, в истории. И они
подумали, что это призрак, что это не может быть Он, что где Бог, там
должен быть не только покой, но для них самих безопасность.



среда, 28 июля 2010 г.

Одно из моих любимейших мест у отца Антония Сурожского...

The  Apostles  left Christ to cross the sea of Genesareth. The weather
was  good,  the sea was calm, they hoped for a safe crossing. And then
the wind came down, and the storm abated, and the waves rose, and they
felt  that  the  little skiff in which they were crossing the Lake had
become a possible grave for them, a cold, watery grave. They fought as
they  could;  but they could do nothing against the raging sea and the
furious wind.

And  at that moment they saw Christ walking on the sea, walking on the
waters,  at  the very heart of the storm, in the eye of the hurricane.
And  they  cried  out  in  horror  because they thought, This could be
nothing  but  a  ghost — God could not be in the midst of the storm, a
storm  that  spelt death to them, destruction. If God was there, there
should  be peace, stillness, safety for themselves... And yet, God was
at the heart of the storm, as He is at the heart of all the historical
storm  which rages all around us and tosses us about, and frightens us
so much, and brings us to the brink of death.

And  they  cried in terror. And then, they heard a voice; a voice that
unmistakably that of Christ: It is I! — don't be afraid!

And  a degree of peace came upon them; and Peter turned to Christ, and
said,  If  it  is Thou — let me come to You on the waves!.. And Christ
said,  ‘Come! Enter into the storm, don’t try to escape it, don’t look
for  safety in this small, frail skiff that can be broken to pieces by
the waves, drowned — don't count on that! Walk into the storm, walk on
the raging waves!..

(русский текст немного отличается от английского)


….Ученики на ладье, на деревянном легком
судне отправились через море. Море казалось тихим, спокойным, а ночью
разразилась буря, поднялись волны, ветер стал гнать воду в их ладью, и
они почувствовали, что погибают.

И в этот момент, перед ними, в сердцевине этой бури стал Христос: не
где-то на берегу, в верном месте, но именно в том месте, где вся сила
бури сосредоточилась. Он встал, не подверженный бурям, победитель
бури, если только Он захочет ей приказать. Как в другом случае
Евангелия Он сказал волнам и морю: Успокойся! — и буря перестала.

Но апостолы не могли поверить, что Бог может быть в самой сердцевине
той бури, которая их так испугала, и которая может их разрушить,
погубить навсегда, навсегда — т. е. во времени, в истории. И они
подумали, что это призрак, что это не может быть Он, что где Бог, там
должен быть не только покой, но для них самих безопасность.

И Христос обратился к ним со словом: Это Я! Не бойтесь! Петр поверил
звуку Его голоса и попросил, чтобы Христос ему повелел по волнам , по
буре, через бурю, ветры и волны прийти к Нему, и Христос сказал:
Иди!.. И пока человек — Петр — глядел только на Спасителя,
Вседержителя Христа, он мог идти по волнам; он мог пройти через бурю,
— через бурю, которую представляет собой и история, и жизнь каждого
человека. Но вдруг он загляделся на бурю, он потерял из виду Бога — и
начал тонуть. И тогда он закричал: Господи! Спаси!.. И Господь
протянул руку, и спас его, но прибавил: Маловер! На мгновение ты
поверил — а потом твоя вера была поглощена страхом за себя. Забудь о
себе и стань Моим учеником! Возьми крест, последуй за Мной, куда бы Я
ни пошел.