Истаевает сердце мое в груди моей...

А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из
праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю
Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его.
   Книга Иова 19:25-27

Прозвучавшие на рубеже 5-го и 4-го веков до Р.Х., одновременно с проповедью последних пророков Ветхого завета, эти

слова вобрали в себя все упование человечества и всю нашу надежду на спасение. Двух веков не прошло с того дня,

когда в вавилонском плену Господь открыл пророку Иезекиилю Свою волю о воскресении мертвых, и вот, автор книги Иова

делает из этого откровения окончательный вывод. Иов, чье имя стало нарицательным для обозначения человеческого

страдания, видит свое спасение не в том, что все его беды прекратятся: ведь пережитое подлинное страдание нельзя

просто вычеркнуть из памяти. Нет, Иов надеется, что в его страдающей плоти будет явлена слава Всемогущего. Боль и

смерть, бывшие до того признаками крайнего удаления от Бога, Источника Жизни, становятся для Иова место встречи с

Искупителем.

Для древнего Востока не меньше, чем для современного мира, важна вера Иова в то, что «из праха» будет восставлена та

самая плоть, в которой он ныне страдает. Во-первых, тем самым категорически неуместной становится идея

«перевоплощения душ», отменяющая трагический опыт реальной человеческой жизни. И во-вторых, только в перспективе

воскресения страдание перестает быть воплощением жестокой бессмысленности. Ведь если жизнь человека заканчивается с

его смертью, то его страдание — только знак победы зла, и более ничего. Никакое забвение не может исцелить

трагический опыт прожитой человеком жизни, о подлинном страдании невозможно забыть, как о прошлогоднем гриппе.

Смертью невозможно просто пренебречь — она может быть только побеждена вмешательством Искупителя, когда в

Воскресении Христа смерть перестает быть собой и становится Откровением Жизни. Здесь мы соприкасаемся с тайной

спасения, и едва ли возможно рационально объяснить ее. Но к ней можно устремиться, и эта тайна может стать

единственным источником света во мраке безысходности.

И еще в этих словах Иова звучит совершенно неожиданная, необъяснимая надежда на то, что человеку может быть дано во

плоти увидеть Незримого. Автор книги Иова не в силах отвести взгляд от этой надежды, и поэтому вкладывает в уста

своего героя слова «...Истаевает сердце мое в груди моей!» Ведь эта встреча означает восстановление того, что было

разрушено преступлением Адама. Только победа Искупителя над грехом делает эту встречу лицом к лицу вновь возможной.

http://www.bible-center.ru/note/20100104/main